Насилие

25 декабря 2013

«Мамочка-наседка», «как курица-наседка»… мы произносим эти слова, когда подразумеваем, что кто-то чрезмерно опекает, насилуя собой (своей заботой, вниманием, идеями, пирогами, выглаженными рубашками — что угодно, не суть) Другого, наседая на последнего.

«Наседка» четко дает понять опекаемому, что она

• любит
• желает добра
• всегда готова помочь
• готова всю себя отдать («отдать последнее» — сон, время, силы, свои желания и потребности)
• знает, что Другому нужно и как «это» Другому получить, что ему нужно для этого сделать.

Главные особенности любой «наседки» (любого пола, возраста, профессии, социальной роли, любого формата взаимоотношений) —

• границы Другого ею игнорируются («мало ли что ты сказал, я же..»)
• потребности Другого не проясняются, вопросы не задаются
• собственные подлинные потребности скрываются, замалчиваются, прячутся за ширмой (см. выше).

 

Если убрать в сторону метафоры и назвать вещи своими именами, то происходящее — творимое психологическое насилие, «наседка» — насильник (родитель, психолог-«спасатель», учитель, коллега, супервизор-«спасатель», сосед, муж, жена, родственник — кто угодно в разные моменты жизни, в разных ситуациях), опекаемый — жертва насилия.

В тяжелых случаях насилие усугубляется манипуляциями чувством вины, угрозой отвержения, разрыва отношений, токсичной критикой, обесцениванием, прямыми оскорблениями.

В быту это — оценка, советы, критика без запроса, игры в «подумайте, какой ужас!», «я желаю вам добра», приказы, навешивание ярлыков, шантаж:

• «или он или я!»
• «пойди поешь, ты голодный»
• «бестолочь! Лентяй! Лодырь!»
• «у него плохое образование, если он пишет такие статьи»
• «жирная тварь», «урод», «чурка»
• «у меня вот такой опыт и было вот так, поэтому будет правильно, если ты сделаешь, как я. Если ты так не сделаешь — ты не профессионал»
• «результаты у тебя появятся через 10 лет»
• «мне трудно запомнить 9 заказов, поэтому тебе не нужно 9 заказов».

 

Все послания насильника раскрывают его нужду и голод во внимании, признании его значимости, ценности, принятии его таким, каков он ест.

С насилуемым он отыгрывает и этот голод и способ, каким его лишали ощущения ценности.
Именно поэтому рядом с насильником развиваться и расти трудно (в семье, в профессии, если речь идет об учителе, наставнике — где угодно), так как все пространство может быть занято насилием и безумием.

Рзавитие предполагает отдельную жизнь, отдельную идентичность.

Само по себе безумие насильника (его слившаяся идентичность с насилуемым) последним не осознается и потому Другой «не видим» для «наседки». Необходим в этом случае тот, кто себя обозначит, отделившись.

Именно поэтому на терапию приходят жертвы, в ролях жертвы и редко — в роли насильника.

Если мы росли в подобных условиях, то происходить будут две вещи

1. мы аналогично насильственно будем действовать в сторону близких и дальних Других, воспроизводя травму и попеременно идентифицируясь с насильником или собой-жертвой
2. к себе внутренне мы будем столь же безжалостны и жестоки — все случаи самосаботажа в любой из областей нашей жизни — об этом.

В этом контексте человеческая жизнь, обыденная, пронизана насилием и самонасилием.

Хорошая новость — все наши истории насилия мы можем взять в работу на личную, групповую терапию и рассмотрев, со временем, выбрать для себя более свободный, более щадящий и бережный к себе и Другим способ быть.

Ольга Шубик,
психолог, экзистенциальный психотерапевт